Неточные совпадения
Опыт обзора
основ и форм государственности в Европе и в России.
Русское сознание не делает разделения на теологию откровенную и теологию натуральную, для этого русское мышление слишком целостно и в
основе знания видит
опыт веры.
Этот тип мистического
опыта дан уже у бл. Августина, который разговаривает с Богом, как страстный любовник, и для которого божественное — объект, а не
основа.
Между гостями каким-то образом затесался старый библиограф, который угадал, что стихотворение, выдаваемое Мижуевым за свое, принадлежит к числу лицейских
опытов Пушкина и, будучи под живым впечатлением ноздревских статей о потрясении
основ, поспешил об этом заявить.
Вероятно, вы удивитесь моим опасениям относительно
основ и краеугольных камней. Возможное ли дело, скажете вы, чтоб им угрожала какая-нибудь опасность, коль скоро в каждом городе заведено по исправнику, а в каждом селении по уряднику, которые только и делают, что наблюдают за незыблемостью краеугольных камней? Да, наконец, и ежечасный
опыт ужели не убеждает…
Это презрение, находящееся в
основе исторических взглядов г. Жеребцова, не прикроют реторические фразы о величии и славе России, обильно рассыпанные во всем «
Опыте».
Некоторые передовые личности и честные характеры делают
опыт свободного сожительства мужчин и женщин на новых своеобразных
основах.
Молитва до сих пор остается недостаточно понята и оценена в ее религиозно — «гносеологическом» значении, как
основа религиозного
опыта.
Отвечая на этот чисто аналитический и критический вопрос, Кант установил, как ему это казалось (а многим кажется и до сих пор),
основу общезначимых суждений для науки и в своем учении об
опыте попытался выковать броню, предохраняющую от скептицизма, причем фактические условия познания были возведены им в ранг основоположных, категориальных синтезов.
Самого Платона от этого дурного, буддийского аскетизма спасала не только его собственная эротическая философия, в
основе которой лежал, конечно, глубокий жизненный
опыт, но и светлое небо греческой религии, в которой, при всей ее ограниченности, вообще свойственной политеизму, была, однако, глубоко почувствована святость тела.
Зачинатель новой религии полагает свой личный религиозный
опыт в ее
основу, затем этот последний обрастает созвучным соборным
опытом ее последователей, каждый религиозно живой человек приносит камешек за камешком для этого здания, коллективность перерождается в кафоличность, переплавляется в церковность, возникает религия, «вера».
Софийная, святая телесность остается трансцендентна нашему чувственному
опыту, она может постулироваться им только в качестве необходимой метафизической гипотезы, как онтологическая его
основа.
Итак, в
основе религии лежит пережитая в личном
опыте встреча с Божеством, и в этом заключается единственный источник ее автономии.
Религия имеет в своих
основах опытный, можно сказать, эмпирический характер (конечно, понятие
опыта берется здесь в расширенном смысле), а потому не может быть установлена одной философской «дедукцией» или мистическим «гнозисом».
В вечной же
основе тварности самого различия между свободой и необходимостью, имеющего полную реальность для твари, вовсе нет, она трансцендентна свободе-необходимости [Таким образом, получается соотношение, обратное тому, что мы имеем у Канта: у него свобода существует только для ноумена и ее в мире
опыта нет, а всецело царит необходимость; по нашему же пониманию, свобода существует только там, где есть необходимость, т. е. в тварном самосознании, ее нельзя приписать вечности, как нельзя ей приписать и необходимости.].
Мысль рождается не из пустоты самопорождения, ибо человек не Бог и ничего сотворить не может, она рефлектируется из массы переживаний, из
опыта, который есть отнюдь не свободно полагаемый, но принудительно данный объект мысли [Эту мысль С. Н. Булгаков впоследствии развил в своей работе «Трагедия философии» (1920–1921), о которой писал в предисловии: «Внутренняя тема ее — общая и с более ранними моими работами (в частности, «Свет невечерний») — о природе отношений между философией и религией, или о религиозно-интуитивных отношенях между философией и религией, или о религиозно-интуитивных
основах всякого философствования.
Возможно, что в
основе его мистического визионерства и «первичной философской интуиции» (по выражению А. Бергсона), каковой являлся свет, — лежал его личный психологический
опыт эпилептика (см.: Блонский П. П.
Эмпиризм и позитивизм делают
основой философствования частные и низшие сферы ощущений и внешнего
опыта, дробя дух человека.